ЧАСТЬ 1. «Стихи – это кровь из вскрытых вен…»
Когда я впервые увидела Лизу, то почему-то подумала, что она забрела к нам из начала мятежного ХХ века. И было легко представить ее беседующей с Цветаевой, Мандельштамом, Маяковским…
И хотя Лиза Питеркина – человек архисовременный, уверена – ничего удивительного в моей ассоциации нет. Ей очень близок этот бунтарский дух, этот открытый нерв, этот вечный поиск совершенства.
Ее стихия – поэзия, литература, философия. Ее жизнь – стремление к гармонии и новым восхитительным высотам…
Обсуждая предстоящее интервью, мы с Лизой успели довольно близко познакомиться, и как-то очень естественно (что лично для меня не характерно) перейти на «ты».
И феерическая Лиза, не дожидаясь моего первого вопроса, сама начала разговор именно с этой ремарки.
«Вы» и «ты»
— Сразу хочу сказать, почему всегда выбираю общение на «ты». Это не фамильярность. Это мой принцип – на всех семинарах, вебинарах, любых встречах я говорю «девочки» (при этом неважно, сколько им на самом деле лет), и «ты». Это моя попытка стереть ненужную грань между нами, попытка выстроить теплые, доверительные отношения. Может, это звучит немного пафосно, но отношения, которые я выстраиваю с Миром – это отношения Любви, Доверия и Взаимной поддержки. А произнося «Вы», мы отгораживаемся от Мира и друг от друга. Я же хочу приблизиться сама – и приблизить всех к своему сердцу.
— Думаю, принцип верный, во всяком случае, мне с тобой общаться оказалось необычайно комфортно, легко и просто… Вот, хочу сразу спросить. Я знаю, что ты по образованию филолог. А филологиня (ну в моем представлении) – это такая серая мышка… будущая учительница или библиотекарь… Чуть ли не «синий чулок». А ты – полная противоположность этому образу. Ты яркая, необычная, даже эпатажная. Вот и непонятно, как на ровной «грядке» классической филологии вырос диковинный, дерзкий, ни на что не похожий «цветок»?
— На филфак я пошла, потому что у меня просто не было другого выбора – душевного, духовного… Мне в раннем детстве, когда я писала первые стихи, сказали – девочка, пиши только тогда, когда не можешь не писать, когда, что называется, кровь горлом идет…
— Лиза, мне в юности сказали эти же слова – один в один! – про театр…
— Это касается любой сферы деятельности! Заниматься надо тем, что получается по максимуму. А я не показывала никаких блестящих результатов ни по физике, ни по математике, ни по многим другим предметам. А вот литература – это было мое. Я стихи сочиняла с 5 лет! И какой выбор у меня оставался? У человека, который, едва научившись писать, сочиняет что-то свое, уже как автор! Это своего рода крест, согласись… И потом, у меня не было такого стереотипа – что девочки с филфака идут в училки. Я этого не знала просто… И группа у нас подобралась яркая, там все были личности… Большинство моих бывших сокурсников сейчас работают на радио, телевидении. А те из них, кто в итоге все-таки пошел работать в обычную школу – это не безысходность, это их искренний выбор. И они в этих школах делают не то, что «обычные» учителя. У них тоже – бесконечное творчество! Дело не в профессии, дело в личности.
И доасизм был обречен…
— Еще мою жизнь определило увлечение поэзией – в ту пору советской. Наверное, я вовремя встретила интересных людей – очень интересных! Моя подруга чуть ли не с детства была увлечена рок-музыкой и ее выдающимися представителями: Андреем Макаревичем, лидером группы «Воскресение» Алексеем Романовым. Вся моя юность была насыщена интереснейшим общением. Музыканты приезжали к нам в Нижний Новгород на гастроли, и мы, благодаря моей подруге, попадали за кулисы, общались с ними, я даже была в гостях у Макаревича в Москве!
Для первокурсницы такое общение архиважно, и оно тоже во многом определило мое развитие. Я очень благодарна Леше Романову – он привил мне вкус к хорошей поэзии, научил ее «читать». Потом мне встретился Ким Брейтбург. Он подал идею изучать творчество Арсения Тарковского – очень сложного, философского и почти опального поэта в тогдашней России. Вот с легкой руки Кима я и начала изучать поэзию – а значит, и религию, и философию, ибо надо было как минимум понять, о чем в текстах идет речь! В какой-то момент я столкнулась с восточной философией, купила книгу о даосизме. Меня он очень заинтересовал, но… Но тут я встретила своего будущего мужа…
— И даосизм был обречен…
— (смеется) Да-да… Моя карьера как бы оборвалась. Хотя по идее наоборот должна была взлететь. Дело в том, что я написала дипломную работу по творчеству Арсения Тарковского – и оказалось, что по сути это первая серьезная научная работа в России. Логично возникла идея диссертации и монографии. Почему это не случилось? Наверное, любовь! Если уж даосизм не устоял, то что говорить о Тарковском! (смеется). Однако моя духовная база уже сложилась, и когда мой брак закончился, мне ничего не оставалось, как просто завершить то, что я не завершила. Вернуться в ту точку, на которой я остановилась.
«Лиза, а ты кто?»
— Что же было дальше?
— Дальше было еще интереснее. Не обижайся – рассказывать все сейчас не буду, оставлю это для мемуаров (а мемуары напишу обжигающие – это будет откровение, как ты понимаешь, полное, максимальное!). Финал моего брака – это была тяжелейшая трагедия и для меня, и для всей семьи. Я тяжело заболела. Не могла ходить, есть, дышать… я просто уходила из жизни. И один мой очень хороший друг привел психотерапевта. Специалист оказался знающий, поэтому он задал правильный, хотя и неожиданный в тот момент вопрос: «Лиза, а ты кто?»
Я запнулась: филолог… писатель… А он говорит – ну если ты писатель, так садись и пиши! Как писать? Что писать? Я понятия не имела. Врач настаивает – все равно что, главное – пиши!
В этот момент кардинальных изменений жизни из меня пошли… стихи про секс. Я не относилась к этому всерьез и слала стихи смс-ками моему другу. Однажды он говорит: «Слушай, а ты сохраняешь все это?» Конечно, я не сохраняла. Он возмутился: «Да у тебя готовый сборник стихов! Быстро садись и восстанавливай!»
Когда не можешь даже плакать…
Благодаря такой психотерапии я начала быстро выздоравливать. Мой друг, отношения с которым к тому времени стали очень горячими, вероятно, решил, что его миссия спасателя на этом закончена. Не знаю, может, он решил что-то другое… Но вдруг, без объяснений, в одночасье он исчез из моей жизни. Мы поговорили по телефону вечером, как обычно, а утром, набрав его номер, я поняла, что нахожусь в «черном списке». Ни звонить, ни писать смс, ни найти его через общих знакомых – ничего, я оказалась полностью «отсечена» от него. Конечно, у меня случился стресс… на фоне которого творчество просто взмыло вверх!
Обрывки стихов, которые я писала до тех пор, превратились в извержение вулкана с горячей, просто огненной лавой. Через эти стихи выливалось страдание, вызванное разрывом со вторым любимым мною мужчиной… Это была боль, смешанная со страстью.
Из меня неожиданно полезла матерная лексика. Из воспитанной девочки Лизы, выросшей в семье, где даже гораздо более невинные слова были табу – отборная матерщина… Теперь я понимаю, что это была женская истерика. Знаешь, бывает такая сильная боль, что ты даже плакать не можешь – только хохочешь… Можно сказать, возвышенная степень страдания. Ведь я была сильная женщина, я никогда не плакала. И веселые, разухабистые стихи, которые «пошли» из меня – это была кровь, которая лилась рекой из моих вскрытых вен.
Интервью записано в декабре 2014 года.
Leave A Response